 |
В конце октября Дмитрий Медведев призвал военных и Минкомсвязи обсудить с участниками рынка вопрос по развитию сетей третьего и четвертого поколений в России. Пока нет определенности, по какой из технологий — WiMAX или LTE — будут развивать сети сотовые операторы. О перспективах рынка сотовой связи, планах по развитию "электронного правительства", об экспансии российских операторов за рубеж, о том, как Россия сможет поднять собственную микроэлектронику и почему у нас до сих пор не заработала программа технопарков, в интервью корреспонденту РБК daily Александру Дементьеву рассказал советник президента и председатель совета директоров "Связьинвеста" Леонид Рейман.
— Как вы оцениваете новый курс инновационной экономики, заданный недавней речью Дмитрия Медведева?
— Вопрос о переходе на инновационные рельсы был поставлен еще несколько лет назад Владимиром Путиным. В силу объективных и субъективных причин, кризиса эта повестка дня растянулась во времени. Но приход Медведева, который сам по себе человек глубоко разбирающийся в информационных технологиях и сам активный пользователь, знающий не понаслышке обо всех недостатках IT, задал мощный импульс всем информационно-коммуникационным технологиям (ИКТ).
С одной стороны, за последние годы Россия сделала серьезный шаг вперед, с другой — мы отстаем от развитых стран. Мы создали хорошую инфраструктуру, например мобильную связь, уровень которой не стыдно сравнивать с европейским. С другой стороны, с точки зрения использования ИКТ мы находимся на скромных позициях. Здесь в первую очередь стоит вопрос обучения. Второе — необходимо создать системы, которые работают в интересах пользователей. Сейчас много говорится про "электронное правительство". И на данный момент сделано немало — есть много компьютеров, объединенных в сеть. Но нужно еще добавить технологию, которая будет работать, и операторов. "Электронное правительство" важно с точки зрения прозрачности, снижения уровня коррупции. Сейчас люди простаивают в очередях ради справок, которые даже с первого раза не всегда удается получить.
Но задел есть — реализованы проекты в Казани, есть положительные примеры в Центральном округе Москвы. Необходимо обобщить опыт регионов и растиражировать его. Не нужно стремиться к четкому копированию — надо дать регионам использовать свои технологии. Надо состыковать их между собой — например, чтобы социальная карта, полученная в одном регионе, работала и в другом.
— А каковы сроки реализации программы и ее стандартизации?
— Сроков стандартизации нет. Есть сроки запуска программы, которые не меняются. Сегодня существует Совет по региональной стандартизации. Там достаточно активно эти вопросы обсуждаются. Совет должен озвучивать общие вопросы, стоящие перед регионами, а централизованно обобщать проблемы и делать шаги по формированию стандартов и программ должно уже Минкомсвязи.
— Планируется ли создать централизованную базу личных данных граждан? Кто будет координировать эту программу?
— Делать централизованную базу персональных данных о человеке не имеет смысла. Это сразу становится лакомым куском для атаки недобросовестных людей. Важно, чтобы запрос от одного региона попадал в базу данных другого региона и оперативно обрабатывался. Строилась инфраструктура ФСО и Минсвязи — она готова и функционирует. Координацию запросов должен обеспечивать Федеральный информационный центр, который создан на базе "Восхода". В рамках проекта сопрягаются базы данных из МВД и ФСБ по запросам на получение биопаспортов. Также тут есть информация о едином госэкзамене.
— Но для того, чтобы воспользоваться услугами "электронного правительства", нужна развитая инфраструктура услуг доступа в Интернет. По оценкам аналитиков, проникновение этих услуг в России достигло лишь 18%...
— В России, как и в других странах с большой территорией, где-то структура развивается лучше, где-то хуже. Это вопрос так называемого цифрового разрыва. Вопрос решается универсальными услугами: создается фонд, операторы отчисляют туда деньги и строится инфраструктура там, где это экономически убыточно. Операторы отчисляют 1,2% от выручки. И этого вполне достаточно. Потом на базе инфраструктуры создается спектр услуг.
Для России в первую очередь мы создали таксофоны во всех населенных пунктах, а там, где проживает свыше 500 тыс. человек, — коллективные пункты доступа в Интернет. Такие пункты доступа могут стать хорошим решением задачи "электронного правительства". Иначе придется долго ждать, пока в каждом доме появится свой компьютер.
— А нет ли опасности, что данные, которые будут передаваться через коллективные пункты доступа, станут доступны мошенникам?
— Задача защиты информации стоит — решать ее необходимо, но она не такая уж сложная. Ведь можно создать довольно простые способы защиты информации, которая будет храниться не в пунктах коллективного доступа, а на удаленном хостинге.
— Насколько проект универсальных таксофонов действительно актуален в век мобильной телефонии и широкополосного доступа?
— Пожары, вызовы "скорой помощи" и другие экстренные ситуации — для информирования о таких событиях нужны таксофоны. В XXI веке проект по таксофонам может выглядеть довольно странно, но это уже не раз помогало. Плюс можно реализовать на базе этой программы новые услуги. Так же было со школами — Интернет проведен в 60 тыс. школ, и на базе этой инфраструктуры можно развивать услуги доступа в Интернет и для обычных граждан. Мы отмечаем такое в селах — жители начинают покупать компьютеры себе домой. Все эти программы вкупе создают инфраструктуру, на базе которой коммерчески уже выгодно предоставлять услуги. В противном случае операторы никогда бы сюда не пришли, так как это экономически неоправданно.
— Какова ситуация с четвертым поколением? Операторы выразили готовность инвестировать в это направление, если им выдадут частоты...
— Я пока не понимаю, что такое четвертое поколение. И не стал бы возлагать большие надежды на 4G. У нас еще третье нереализовано. Плюс пока нет определенности, по какой технологии развивать 4G — WiMAX или LTE. Сейчас никто толком не знает, в каком диапазоне 4G будет развиваться. Решить вопросы мобильной передачи данных по всей России может, например, "Скай Линк". В его активе есть удобная для этого технология CDMA, и, присоединившись к "Связьинвесту", он может предоставлять такие услуги всем гражданам. А в крупных городах мобильный Интернет будет развиваться на базе WiMAX.
— Но в "Скай Линке" жалуются на недостаток частот — существующего ресурса компании недостаточно для развития полноценного мобильного Интернета...
— Если регулятор захочет выделить частоты "Скай Линку", то он найдет ресурс — технически это возможно. Я скептически отношусь к тезису, что частотный ресурс ограничен. Все развитие технологий сводится к тому, что частоты используются более эффективно. Возьмите, для примера, аналоговое ТВ — раньше один канал занимал место 12 цифровых каналов. То есть это вопрос в технологии обработки сигнала, и частоты можно найти. То же касается и разницы в технологиях WiMAX и LTE — последняя более эффективно использует частоты, не нуждается, например, в сплошном спектре.
Что же касается развития "Скай Линка", то одно из направлений деятельности — работа с военными по расчистке спектра. Второе направление — использование оборудования, которое повышает пропускную способность каналов.
— Сейчас меняется курс "Связьинвеста" — государство планирует увеличить его долю на рынке связи. Это решение политическое или экономическое, связанное с тем, что есть возможность создать эффективную компанию, генерирующую большие доходы?
— Это не то чтобы разворот во взгляде на "Связьинвест", это просто следующий шаг его развития. Раньше это был конгломерат компаний в регионах, как правило, не очень эффективных. Были созданы семь межрегиональных компаний — пошли новые технологии, замена аналоговых сетей на цифровые. В итоге в ряде регионов были ликвидированы очереди на телефоны. Этот этап дал определенные плоды.
Следующий этап даст импульс другим новым технологиям — сотовой связи, ШПД. Это вполне рыночная история — очень надеюсь, что никаких нерыночных механизмов при формировании национального чемпиона создаваться не будет. Темпы развития связи в стране показали, что этот рынок может быть эффективным.
— При этом на компании висит общественная нагрузка — ее обязуют снижать тарифы на доступ в Интернет, покупать российское оборудование...
— "Связьинвест" в большинстве регионов является естественной монополией. Поэтому бесконтрольное установление тарифов может привести к тому, что, во-первых, граждане будут платить необоснованные средства за услуги, во-вторых, это может исказить конкурентную ситуацию в регионах. Для этого создана система установки предельных тарифов.
— Но она действует лишь для услуг фиксированной телефонии. Есть ли смысл, на ваш взгляд, регулировать и другие услуги компаний "Связьинвеста"?
— Я считаю, что это вполне могло бы быть, ничего удивительного в этом нет.
— Достаточно ли у "Связьинвеста" кадровых ресурсов для масштабной реорганизации и дальнейшего развития компании или вы будете искать специалистов на рынке?
— Проблема с кадрами есть, и не только в телекоме. Сейчас есть команда, которая принимала успешные решения, и из нее будут подбирать кадры на рынке. Немало есть кадров и среди молодежи. Нужно заниматься подготовкой кадров.
— Государство готово помочь "Системе" в развитии индийского проекта. Насколько оправданны такие инвестиции?
— Россия заинтересована в создании крупных экономически сильных транснациональных операторов. "ВымпелКом" и МТС уже не первый год активно осваивают рынки, причем не только стран СНГ, но и дальнего зарубежья. Зарубежные игроки — лидеры рынка тоже являются транснациональными. Поэтому я считаю, что государство должно поддерживать своих лидеров в плане экспансии на международные рынки. Если это экономически эффективный игрок, то идея поддержки хорошая.
— Помимо Индии есть планы по развитию за рубежом и у Altimo, которая недавно объявила о двух сделках по объединению активов — с Telenor и Teliasonera. Будет ли у государства требование, чтобы центр принятия решений был в России?
— Есть абсолютно гласный механизм — комиссия по иностранным инвестициям, которая принимает решения достаточно открыто. Но отрасль связи вообще транснациональна. И если государство будет держать операторов внутри границ, то они никогда и не станут крупными игроками.
Что же касается центра принятия решений — я считаю, что здесь нет каких-либо особых рисков. Пока владельцы инфраструктуры наши соотечественники, все равно остается возможность контроля над существующими активами. Но вопросы должны в первую очередь решаться исходя из их целесообразности.
— Как государство оценивает развитие микроэлектроники в России? Насколько актуальна тема создания своих чипов, при том что мы не являемся производителями конечных устройств, не считая банковских и транспортных карточек?
— На этом рынке есть специализации, и мы можем найти свою нишу среди них. Массовое производство сейчас осталось за китайцами. Но высокоинтеллектуальные разработки ведутся в лабораториях Германии, США, а также России. Мало кто оценивает, сколько и какие работы ведут российские специалисты в интересах таких IT-компаний, как Infineon, Skype и т.д. И мы можем делать конечный продукт.
В Силиконовой долине, например, берется некая инновация, доводится до опытного образца, создается микросхема. А далее эта микросхема будет выпускаться в промышленных масштабах в Китае и использоваться в массовом оборудовании. Но первый этап очень важен — тот, кто запатентовал, кто владеет интеллектуальной собственностью, тот на сегодняшний день и выигрывает. Тем более что железо становится более универсальным, а программный продукт — более сложным. А у нас в течение последних лет видно, что программисты востребованы западными компаниями. Ранее это был экспорт собственно программистов, теперь же западные компании приходят сюда и создают дизайн-центры, например, так поступили Nokia, Boeing, Intel. И с этой точки зрения нам нужны свои дизайн-центры и своя производственная база. Если это уникальная вещь, то сможем производить ее в ограниченном количестве. Потом отдавать технологии в Китай и налаживать там производство. И это актуально как для военных, так и для гражданских нужд.
Плюс сейчас идет тенденция: предприятия, производящие конечную продукцию, хотят иметь собственную микроэлектронную базу. Речь идет о бытовой технике, автомобилестроении и т.д. Это связано с тем, что с течением времени повышается экономическая эффективность и гибкость производства микросхем. Это открывает возможности для наших заводов.
— Видите ли вы смысл в создании крупного холдинга в сфере микроэлектроники на базе "Микрона" и "Ангстрема"?
— Я не думаю, что сейчас есть возможность создания нескольких больших конкурирующих производств. С этой точки зрения объединение вполне логично. Но драйвер здесь не технология, а экономика.
Сейчас в России этого бизнеса практически нет. "Ангстрем" на сегодняшний день ведет строительство. "Микрон" реальным производством назвать нельзя — большинство микросхем покупают за рубежом и встраивают здесь, например в карты метро. У "Ангстрема" нет бизнеса, у "Ситроникса" есть долги. Теоретически идея хорошая, а практически необходимо решить много тривиальных вопросов.
— Как вы оцениваете перспективы "Росинфокоминвеста", который пока так и не запустился? Есть ли смысл перевести его из ведения Минкомсвязи под патронаж МЭР или "Роснано"?
— России такой фонд нужен. У нас в стране есть положительный опыт работы, например Фонд Бортника и т.п. Концепция его была такова — государственные и частные инвесторы вкладывают по 50 млн долл., и далее начинаются инвестиции в коммерческие IT-проекты, которые подают заявки. Фонд был зарегистрирован, деньги выделены Минфином и поступили на счета Минкомсвязи. Но из-за смены руководства и целого ряда организационных причин частные инвесторы не были привлечены в фонд. Хотя некоторые инвесторы есть, как российские, так и западные, которые хотели бы принять участие. Но не было достаточной настойчивости и желания.
Я думаю, что фонд вполне может заработать, если на то будет соответствующая воля. Минкомсвязи должно определиться: если оно хочет заняться фондом, то возможности есть сделать его экономически эффективным. Если же Минкомсвязи считает такую задачу неприоритетной для себя, то его можно передать в Минэкономразвития или Анатолию Чубайсу. Дискуссия об этом была на комиссии у Дмитрия Медведева.
— В правительстве обсуждается вопрос передачи программы технопарков "Роснано" или МЭР, контрольное управление президента уже проводит расследование по этой теме. Какой из вариантов дальнейшего развития программы вам кажется предпочтительным?
— К сожалению, программа идет очень тяжело и непросто. Несмотря на то что соответствующее решение об утверждении программы было принято правительством в марте 2006 года, средства на ее реализацию из федерального бюджета впервые были выделены только в конце 2007 года. До этого деньги выделяли только регионы.
Сегодня еще рано делать выводы о результатах выполнения программы, хотя до ее завершения остался всего год и проблемы, с которыми сталкиваются регионы, налицо. До сих пор не утверждены методические рекомендации и нормативные акты, определяющие, что такое технопарк, как он должен функционировать, на какую поддержку могут рассчитывать его резиденты. Хотя я знаю, что сейчас вроде Минкомсвязи заказало разработку такого законопроекта. До сих пор продолжаются споры, надо ли жестко устанавливать специализацию технопарков. Изначально программа была ориентирована на поддержку развития всего спектра высоких технологий, затем была попытка сузить функциональность до поддержки только информационных технологий. Данная позиция не встретила поддержки регионов, так как эту границу сегодня очень сложно провести. Многие регионы выделили земельные участки рядом с вузами и сразу столкнулись с проблемой переоформления земли из федеральной собственности в региональную. Вот и получилось, что федеральным центром сегодня финансируются работы только в трех регионах из девяти, предусмотренных программой.
Вопрос передачи и переподчинения программы действительно рассматривается и обсуждается, но решения пока никакого не принято. Сегодня очень сложно провести четкую грань между технико-внедренческими особыми экономическими зонами, технопарками и центрами поддержки наноиндустрии. Вопрос централизации, наверное, актуальный, но принимать его должен президент после того, как в первом квартале будет изучена ситуация.
